Жизнь — словно злая шутка судьбы. Сколько же можно терпеть?!
Иногда мне кажется, я родилась под несчастливой звездой. То ли ангел-хранитель зазевался, то ли мое лицо показалось кому-то наверху слишком уж беззащитным — в общем, решили: пусть мучается. И мучаюсь. С самого детства, с первой разбитой мечты о добре. Я — женщина, которой жизнь раз за разом шепчет: «Тебе не положено счастье».
Восемнадцать лет — и всё рухнуло. Один «доброжелатель», годившийся мне в отцы, хитростью заманил меня к себе. Обманул, сломал, испачкал, а потом — будто так и надо — сделал вид, что ничего не было. Родители рвались в суд, хотели справедливости, но он был не промах — связи, деньги, блат. Вышел, как всегда, чистеньким. А мне досталось клеймо: «гулящая», «лёгкая». Хотя я была просто испуганной девчонкой.
Когда узнала, что беременна, родители снова затеяли тяжбу — теперь на отцовство. Но я отказалась. Не хотела, чтобы этот человек даже знал о сыне. Он был грязью, а мой ребёнок — чистым.
Чтобы спасти хоть какую-то репутацию, мама отправила меня к дальним родственникам в сибирскую глушь. Там я и родила сына. Три года растила его одна, а потом вернулась домой с легендой: мол, вышла замуж, да не сложилось. Правда никому не была нужна.
Но дома ждал новый удар. Отец умер, брат запихнул мать в дом престарелых и прибрал родительский дом к рукам. Встретил меня с презрением: «Ты, у которой глаза так и бегают по мужикам, здесь не жилица. Выкрутишься — молодец. Нет — дорога на панель свободна».
Собственный брат.
Но я не сломалась. Ковырялась как могла — мыла полы в офисах, чистила посуду в столовках, разгружала овощи на рынке. Жили впроголодь, но честно.
Однажды знакомая сказала: «Поезжай в Москву — там за ту же работу платят втрое больше». И я рванула. Устроилась в гостиницу у хозяйки — тирана в юбке. Работала без выходных, без сна. Она бдила за мной, как коршун, приговаривая, что делает мне одолжение — ещё и сына моего терпит под одной крышей.
Когда Ваня болел, я металась между кухней и его комнатой — дать лекарство, накормить, обнять. А потом — снова к ведру, к тряпке.
Повзрослев, сын стал мне помогать. И работодатели тут же обзавелись вторым бесплатным работником. Ради него я и решила рваться из этой кабалы.
Раз в пару месяцев я выпрашивала пару часов, чтобы съездить в соседний район, где собирались такие же, как я — «гастарбайтеры поневоле». Там я и встретила Егора. Казался он добрым, галантным — угощал чаем, возил на машине, говорил, что ценит таких, как я — сильных, честных, неиспорченных.
Я поверила. Влюбилась. Потому что жила, как в клетке, а он казался окном в другой мир. Когда мы впервые остались наедине, я плакала. Меня уже никто не касался с тепНо когда я отдала ему все свои сбережения, он исчез, оставив лишь пустые обещания и ещё одно разбитое сердце.
