Где нежность считали слабостью
— Зачем трехлетнему ребенку букет цветов? — Наталья склонилась над вазой, вдыхая сладкий аромат. — Не понимаю тебя. На эти деньги можно было торт купить или клоунов на праздник позвать.
— Тебе и не понять, — тихо, почти шёпотом, ответила Оля.
В комнату вбежала маленькая Аня и потянула мать за рукав. Сегодня ей исполнилось три года, и Оля с удивлением осознала, как быстро летит время.
— Что, родная? — Оля ласково поправила дочери бант на платье.
Аня показала пальцем в сторону кухни, где на столе стоял праздничный торт.
— Нет, солнышко. Подождём гостей. Бабушка с дедушкой уже едут. Потерпи немного.
Аня надула губки и ушла. Наталья снова понюхала цветы.
— Пахнут чудесно, конечно. Во сколько тебе обошёлся букет?
— Две тысячи рублей, — равнодушно сказала Оля.
— Ну объясни мне, в чём смысл дарить цветы детям? — Наталья подняла бровь. — Им в таком возрасте только конфеты подавай да кукол. А цветы…
— Не знаю, как объяснить, Нать. Это просто… моё. А конфеты и куклы я ей и так покупаю.
Оля взглянула в пустой дверной проём, откуда только что убежала девочка.
«Три года… Не верится», — пронеслось у неё в голове. Сердце сжалось от тоски. Уже три года, а Аня всё не говорит. Оля резко встряхнула головой, стараясь отогнать тяжёлые мысли. Но поздно — тревога уже накрыла её волной.
— А где наша именинница? — в прихожей раздался голос Галины, мамы Оли, и через мгновение в комнату вошли родители. — Дверь-то зачем открытой оставили?
— Я же знала, что вы скоро приедете, — улыбнулась Оля.
— Привет, лапочка! — бабушка подхватила внучку на руки. — Какая ты сегодня нарядная!
— Она у нас всегда красивая, — прошептала Оля.
Отец молча кивнул. Вот и всё поздравление, на которое они с дочерью могли рассчитывать. Просто кивок.
— О, Галка, глянь, наша дочка опять деньги на ветер пускает, — едко заметил отец.
— Серёжа, хватит… — вмешалась Галина.
— Ерундой страдаешь, — не унимался он.
— Пап, пожалуйста, — взмолилась Оля, глядя на Аню. — Не сегодня.
— Ну ладно, ладно, — отец махнул рукой и направился на кухню.
Аня, словно почуяв напряжение, прижалась к бабушке и спрятала лицо в её плече.
— Ну вот, распугали ребёнка, — Галина укоризненно посмотрела на дочь.
— Я ни с кем не ссорилась, — сухо ответила Оля и вышла.
Гости сели за стол. Оля хлопотала на кухне, раскладывая угощения. Отец молча ковырял вилкой в тарелке.
«Опять ему что-то не нравится», — подумала Оля.
— Пап, всё нормально? Не вкусно?
— Съедобно, — бросил он и демонстративно отодвинул тарелку.
Оля, стоя с салатницей в руках, взглянула на отца и решила промолчать. Но видно было, что скандала не избежать.
— Ну что, когда ты ребёнком займёшься? — спросил он.
— О чём ты? — Оля почувствовала, как живот свело от злости. Пальцы вцепились в край тарелки, и она с трудом разжала их, чтобы поставить блюдо на стол.
— Твой ребёнок молчит, а ты цветы ей даришь. Три года, а ни слова.
— Пап, ты же знаешь, что я делаю всё возможное. И переживаю больше всех.
— Серёжа, давай не при Ане, — потянула мужа за рукав Галина, но он дёрнулся.
— Ты о будущем её думаешь? Ты в её возрасте стихи рассказывала, а она…
Оля почувствовала, как кровь ударила в лицо. Руки дрожали — не от страха, а от ярости. Маленькая Аня испуганно смотрела на мать. Наталья, поняв, что надо увести ребёнка, быстро шепнула:
— Анечка, пойдём, подарки посмотрим, — и увела её.
В комнате повисла тяжёлая тишина.
— Я из кожи вон лезу, — сквозь зубы процедила Оля, глядя на отца, — чтобы Аня заговорила. А мне только и слышно, что у кого-то дети вундеркинды. Она здорова.
— Галка, ты посмотри на неё! Почему она не видит очевидного?
— Очевидного? Что моя дочь ненормальная?! — голос Оли дрожал.
— Я так не говорил, — отец гордо выпрямился.
— Но думал! — Оля вскочила, стул грохнулся. — Ты всегда так думал!
— Оля, сядь, — Галина жестом показала на стул.
— Нет! Не сейчас. Не в её день.
Она резко развернулась и ушла в комнату, где Наталья сидела с Аней. Девочка подняла на мать испуганные глаза. Оля застыла — в них была не только боязнь, но и вина. Аня выглядела так, словно извинялась за эту ссору.
— Оль, чем помочь? — осторожно спросила Наталья.
— Ничем. Я бьюсь, как рыба об лёд. Сколько денег на врачей выбросила… Говорят, просто задержка. И массажи, и процедуры… А он вечно одно и то же.
Она замолчала, заметив, что Аня прислушивается.
Услышав хлопок двери, Оля выглянула — родители ушли, не простившись. Ладно ей, но Аня не заслужила такого.
— Нать, идём за стол. Аня будет есть? — крикнула Оля из кухни.
— Нет. Конфеты уплетает, ничего?
— Пусть. — Оля задумчиво налила себе чай.
Помолчав, сказала:
— Нать, знаешь, что страшнее всего? Я росла в семье, где нежность считали слабостью. Отец никогда не обнимал меня, не говорил ласковых слов. «Хватит глупостями заниматься» — вот его любимая фраза.
Наталья слушала, поглядывая в комнату, где Аня играла с игрушками.
— И знаешь, кого я себе выбрала? Такого же. Для него забота была глупостью. Когда меня тошнило, он просто закрывал дверь и шёл спать. Даже воды не принёс. Говорил: «Сама виновата». Потом… Потом ударил. И не в первый раз. Я тебе не рассказывала…
Наталья удивлённо смотрела на подругу.
— Боже, Оль… Почему молчала?
— Только мама знала. ЛюдиИ когда Аня впервые крепко обняла её, Оля поняла, что все эти годы она растила не просто дочь, а целый мир любви, который теперь отзывался в её сердце тихим, тёплым словом «мама».
