В тяжёлый момент бросила
— Хоть бы спросила перед тем, как всё переставлять! — Татьяна громко выдохнула, сжала в руках едва найденную солонку и замерла посреди кухни, словно готовясь к дуэли.
— А ты хоть раз спасибо сказала бы за порядок, который я навожу! — огрызнулась невестка и хлопнула дверцей шкафа так, что задребезжала посуда. — Тут не кухня была, а настоящий свинарник.
Татьяна зло сощурилась. Она только вчера расставила кастрюли по местам: тяжёлые — вниз, лёгкие — повыше, чтобы не придавило, если упадут. Татьяна была невысокой, поэтому привыкла раскладывать всё так, чтобы не тянуться. А высоченная невестка смотрела на мир свысока. Во всех смыслах.
Сын сидел за столом с чашкой кофе, делая вид, что не слышит. Когда-то он бегал по этой квартире с деревянной саблей, смеясь. Теперь же воевал с матерью через молчание и жену.
— Это мой дом, Ирина. И мой порядок. Я не просила помощи.
— Ага. Но и не отказала, когда мы переехали. Уже забыла? — Ира приподняла брови. — Если живёшь не одна, будь готова уступать.
У невестки была дурная привычка улыбаться уголком рта, когда она говорила гадости.
Татьяна стиснула губы. Как она могла забыть? Когда Роман объявил, что они сдают свою однушку и хотят пожить у неё, пока копят на большую квартиру, её охватила тревога. Отказать неудобно — всё же сын. Но сердце уже тогда ныло от дурного предчувствия.
— Мам, ну ты правда будто выживаешь нас, — наконец встрял Роман. — Мы же не отбираем у тебя жильё.
— У каждого хозяина свои привычки. А я тут хозяйка, между прочим.
— Привычки вроде этой дребезжащей мясорубки, которой только ты умеешь пользоваться? — усмехнулась Ира. — Тут всё ещё с советских времён. Я просто хочу нормальные условия.
— Условия пусть муж тебе создаёт, а не я, — отрезала Татьяна, перестав сдерживаться. — А мясорубка работает отлично. Если у тебя руки не из того места растут — это не моя вина.
Роман встал и тяжело вздохнул. Татьяна заметила, как он посмотрел на жену, потом — на неё. Внутренние весы качнулись, но, как всегда, не в её пользу.
— Мам, ну не заводись. Это же временно.
— Ваше «временно» уже тянется полгода. Надоело жить как в коммуналке.
Ира швырнула тряпку на стол и вышла. Роман — следом. Они снова прятались за дверью вместо разговора.
Невестка громко включала музыку, оставляла в раковине чашки с засохшим кофе, забивала слив. Но хрупкое перемирие ещё держалось.
Пока Ира не устроила вечеринку без спроса.
Татьяна пришла с работы с температурой. Мечтала о тишине, чае и купленных по акции мандаринах, но услышала хохот на кухне.
— Мы ненадолго, — бросила Ира, когда Татьяна вытащила её в коридор. — Через час разойдутся. Друзья заглянули, чай пьём.
— А градусы в чае какие? — тихо спросила Татьяна, глядя на бутылки на столе. — Впервые вижу, чтобы чай с селёдкой закусывали.
— Мам, какая разница? — вмешался Роман. — Час — и всё.
У Татьяны дрожали руки и раскалывалась голова. Всё, чего она хотела, — лечь. Но сначала полчаса смеха, потом — кто-то споткнулся о её туфли, выругавшись. Апофеозом стал голос: «Это что, свёкр тут у вас живёт? Ну и условия…»
— Всё, — твёрдо сказала Татьяна, входя на кухню. — Это не общага. По домам.
— Мама! — вскочил Роман. — Ты что творишь?!
— То, что давно нужно было.
Гости оказались воспитаннее хозяев. Забрали алкоголь и ушли. Ира хлопнула дверью. Роман подошёл, когда она легла:
— Мама, это перебор. Ты унизила Иру перед друзьями. Я теперь не только твой сын, но и её муж.
— Знаешь что, — голос Татьяны был тихим, но твёрдым. — У вас три дня, чтобы собраться. Иначе поменяю замки.
Он промолчал.
Они съехали. Без слов. Татьяна вымыла кухню до блеска, вернула мясорубку на место. Квартира снова была её. Но в груди будто вырвали кусок.
Прошло три года. Разговоры с Романом стали редкими, короткими. Про внука она узнала случайно — от соседки, увидевшей фото в соцсетях.
Первая встреча вышла спонтанной. Ребёнка привезли без предупреждения.
— Мам, открой. У малыша температура, а мы на работу.
Татьяна открыла. Мальчик щурился, как Роман в детстве. Всё, что хотела сказать про уважение, застряло в горле.
— Держи сироп. Давала утром, — сказала Ира, не переступая порог. — Через четыре часа повтори, если надо. Термометр цифровой — не то что твои древности.
Они уехали. Она осталась с внуком, который плакал, вцепившись в её халат.
Так вошло в привычку. Иногда звонили заранее, чаще — уже в пути. То живот заболит, то кашель, то просто «странный какой-то».
Татьяна бежала в аптеку, кормила, развлекала. А потом слушала упрёки:
— Не включай ему мультики! Потом не засыпает. И зачем банан? У него на них сыпь! И не кутай — он закалённый!
Однажды она сварила внуку пюре с печенью, как когда-то Роману. Малыш уплетал с удовольствием.
Ирина пришла раньше. Увидела тарелку и застыла.
— Это что?!
— Пюре с печенью. Без соли.
— Ты чем его кормишь?! Это же вредно! У него живот болеть будет!
Татьяна закрыла глаза, чтобы не закричать.
— Сначала спасибо скажите, что он у меня целый день. Я вам не няня. У меня своя жизнь.
— Ты сама говорила, что скучно. Вот и занятие. Спасибо, конечно, но хоть прислушивайся к нам!
— Для вас помощь, а для меня — нервы. Мне не восемнадцать, чтобы бегать по вашим вызовам. Особенно когда в ответ — одни претензии…
Внука больше не привозили. Было пусто, но хоть не так обидно. Она больше не хотела быть «аварийным вариантом».
Прошло ещё несколько лет, и однажды вечером, когда Татьяна сидела на веранде с кружкой мятного чая, в калитке скрипнуло — на пороге стоял Роман с маленькой дочкой на руках и тихо сказал: «Мама, можно мы войдём?».
