«Мама! В пансионате для пожилых тебе будет гораздо лучше, чем дома!»
В тихом доме престарелых сидела одинокая старушка, глядя в окно, где лишь дождь стучал по стеклу, да редкие прохожие спешили по своим делам. Ни сына, ни дочери она так и не дождалась. Смахнув скупую слезу, бабушка Лидия Степановна вспоминала былое…
Когда-то её дом в Нижнем Новгороде был полон жизни. За большим дубовым столом собирались дети, внуки, друзья. Смех, разговоры, чаепития с пирогами — всё было так живо!
После техникума Лида устроилась в заводскую столовую, а к 35 годам стала там заведующей. Завидовали ей многие — муж Геннадий, хоть и тихий, но золотые руки, двое детей, да и сама она — хлопотунья неутомимая. Всё у неё спорилось: и работа, и дом, и дети отличниками росли.
Даже в лихие 90-е их семью беда не задела — завод устроились, столовая работала. Голодными не сидели. А уж гостей — хоть отбавляй! Заходили без предупреждения, «на огонёк». И Лидия всех встречала ладно: и чаем угостит, и пирожком, а то и на ужин оставит. Соседи дивились её щедрости — не человек, а сама душа!
Но годы шли. Сын Витька связался с шалопайной компанией. Еле вытянула его Лида, через знакомых в милиции. Открутился, но к бутылке пристрастился. Потом женился, вроде остепенился…
А вот дочь Аграфена беда иначе взяла. Тридцать стукнуло, а женихов нет. Кто-то появится — так Лиде не угодит:
— Груня! Да куда он годится? Ни кола ни двора!
— А этот — так и вовсе рылом не вышел. Ну кому такой нужен?
— Вон, соседкин зять — так и смотрит, как волк на овцу. Ты ему не верь!
Женихи кончились, а дочь так и осталась одна. Стас с женой развёлся, вернулся — да ненадолго. Нашёл себе бабу с квартирой и сбежал.
А Лида с Геной дачу построили — всё лето там коротали. Груня с ними. Праздники — на свежем воздухе, зимой — в тёплой квартире. Гости не переводились…
Но вышла Лида на пенсию — и всё рухнуло.
Без заводских продуктов жить стало туго. Друзья заглядывали редко: кто пойдёт в гости, где и угощать-то нечем? Разве что картошку с курятиной предложат — да за это ещё и подарок тащи!
Дом опустел. Потом Гена умер. Осталась Лида с дочерью.
Силы уходили. Но дети клялись — не бросят. И доверилась им старушка, оформила дарственную на квартиру и дачу.
— Спасибо, мам! — говорили Витька и Груня. — Живи долго, мы с тобой!
Но к семидесяти пяти годам Лидия совсем сдала: давление, ноги, память… Сын пропал, дочь зла была — старуха ей жизнь съедала.
И решили они сдать мать в пансионат.
— Тебе там лучше будет! Мы работу новую найдём — заберём!
Тихо плакала Лида, но спорить не стала.
В доме престарелых было чисто, персонал не грубил — но пахло тоской. Однажды вечером, пока охрана не видела, Лидия улизнула. Пошла к своему дому.
В окнах гас свет. Постучала — дверь открыл незнакомый мужик.
— Кого надо, бабка?
— Где Витька с Груней?
— Какие ещё Витьки? Я квартиру у них купил! — хлопнула дверь.
Тьма поплыла перед глазами. Лида опустилась на скамейку. Теперь-то она поняла: дети её предали.
Но зла не держала. Видно, деньги им нужнее матери.
Вернулась в пансионат. С тех пор сидела у окна, ждала — может, кто навестит… Но дети появлялись редко.
— Бабуля, что грустите?
Перед ней стояла улыбчивая девушка.
— Я Надя, новая медсестра. Пойдёмте в зал, кино будем смотреть!
С Надей в пансионате словно солнце взошло. Гимнастика, танцы, чаепития — старые люди ожили. И Лида Степановна впервые за годы почувствовала себя нужной.
А утром Надя нашла её в кровати — мёртвую, но с улыбкой.
Деньги от продажи квартиры детям счастья не принесли. Витька запил, Груня сошла с ума. Говорят, под конец её в больницу увезли…
