Людмила не сразу заметила, что мать вернулась с прогулки другой — глаза блестят, как у влюблённой школьницы, а на губах играет загадочная улыбка.
Людмила могла бы понять, если бы женщина заводила новые отношения в сорок лет, ну в пятьдесят — ещё куда ни шло. Но матери без нескольких месяцев шестьдесят… Зачем ей это?
Когда пять лет назад не стало отца, никому и в голову не приходило, что Антонина Сергеевна может найти себе другого мужчину.
Она и сама об этом не думала — старалась заглушить тоску за мужа сериалами, телефонными разговорами, дачей в деревне и, самое главное, воспитанием внуков.
Антонина Сергеевна была незаменима в роли бабушки. В тот день она как раз вернулась с прогулки с внуками. И вернулась другой…
— Вы сегодня как-то долго, — притворно ворчала Людмила, помогая снять сандалики младшей.
На самом деле она была рада, что удалось поработать лишний час в тишине — она трудилась удалённо.
— Погода хорошая, чего в квартире сидеть?! — отмахнулась Антонина Сергеевна.
— И то правда. Дети, мойте руки, сейчас будем обедать. Сашка, помоги сестре у раковины. Леночка, что у тебя в руках за пучок? Ах, цветочки… Они уже никуда не годятся, выбрось их.
Тем временем Антонина Сергеевна встала у зеркала и крутилась так и сяк.
— Вообще-то они мои, эти цветочки! — сказала она.
— Ой, мам, брось! Они их сейчас по всей квартире раскидают. Цветы всё равно невзрачные.
Антонина Сергеевна пожала плечами. Она трогала своё коротко стриженное каре, щурилась с хитринкой, выгибала губы бантиком.
Хотела бы она стереть с лица улыбку, от которой, казалось, появляются лишние морщинки, но не могла.
Она давно не чувствовала такого подъёма, такой лёгкости, такого вдохновения. Хотелось радоваться просто так и без повода. Ей очень нравился её новый взгляд, этот блеск в глазах.
А если бы она знала, что случится такая встреча, хоть намёк на неё, то непременно подкрасилась бы ярче и уложила волосы понаряднее, как делала каждый день до пенсии.
Да и масочку можно было бы… Маленькие женские хитрости.
Но впервые за долгие годы на Антонину Сергеевну обратили внимание и без этого.
Настойчивый голос дочери отвлёк её от мыслей.
— Мам! Ты меня слушаешь?
— А? Что?
— Я спрашиваю, где хлеб, я же просила тебя купить хлеба. Дети не едят суп без хлеба.
— Ой… Забыла, — сказала Антонина Сергеевна.
Дочь смотрела на неё, как на чужую. Мать никогда ничего не забывала, она была самым ответственным человеком!
— Вот это да… Ты как себя чувствуешь? Какая-то странная…
Здесь она заметила, что мать вся светится. Может, сердце, давление подскочило, отсюда и румянец?
— Всё прекрасно! — заверила её Антонина Сергеевна.
— Ладно, ты тут побудь… Я сама схожу, — наклонилась Людмила к обуви.
— Нет, нет! Это моя оплошность! Тем более я и не разувалась, а ты в домашнем. Я мигом! — остановила её мать.
Она с лёгкостью, без привычных кряхтений, снова надела сандалии и игриво подмигнула дочери.
Людмила, ничего не понимая, моргнула.
В магазине Антонина Сергеевна продолжала витать в облаках. Она трижды прошлась вдоль одного ряда, пока не вспомнила, что ей нужно что-то купить. Но что? Масло? Йогурт? Печенье? Яйца? Вроде яйца…
Так бы она и вернулась с одними яйцами, если бы не увидела на конвейере перед собой французскую булку другого покупателя.
Поставив яйца на место, она взяла белый хлеб и снова погрузилась в грёзы.
Какой же милый, приятный мужчина заговорил с ней сегодня в парке! Ей за пять лет не сказали столько комплиментов, причём явно искренних! Антонине Сергеевне понравилось в нём всё — непринуждённая манера общения, простота, аккуратные усы, придающие солидности, и даже его возрастное брюшко показалось ей уютным и милым.
Но главное, что покорило её сердце — это взгляд.
Николай Сергеевич — так он представился Антонине.
— Ты ходила в соседний район? — бурчала дочь, принимая хлеб.
— Очередь была длинная, — ответила Антонина Сергеевна.
— Нет, мам, что-то не так, — продолжила та. — Давай рассказывай, что у тебя случилось? Кого-то из подруг встретила и тебе рассказали интересные новости? Или в лотерею выиграла сто рублей?
— Какие лотереи, о чём ты, я никогда на это не велась! — отмахнулась Антонина Сергеевна.
Она села в кресло и, опустив глаза, начала разглаживать узор на своём летнем платье.
— Просто… Ну… Познакомилась с одним человеком на прогулке. С очень приятным мужчиной.
— Ну-ну… Я рада, — улыбнулась Людмила, всё ещё не понимая романтики в матери. — Нашли общий язык, да?
— Да, знаешь, так забавно получилось! — смущённо улыбнулась Антонина Сергеевна, переодевая платье. — Он, этот мужчина, тоже с внуком гулял.
— Мужчина? — насторожилась Людмила.
— Ага. У тебя есть крем для рук? Дай, пожалуйста, кожа после мыла сохнет.
Людмила подала ей крем. Антонина Сергеевна начала втирать его в кожу и продолжила рассказ:
— А в парке сегодня так чудесно было! И не жарко, и красиво… Я просто присела на лавочку… Слежу за детьми, а сама задумалась… Про размер пенсии. Слышала, что будет надбавка. И тут ко мне подходит мальчик лет пяти — с букетиком клевера! Ну ты его уже выбросила… Я так удивилась, поблагодарила, а он говорит:
— Это мне дедушка велел вам подарить!
А мужчина, он на лавочке напротив сидел, как рассмеётся:
— Ну всё! Сдал меня с потрохами!
И сразу подошёл, спросил разрешения сесть. Такой галантный…
— Вот как? — иронично скривилась Людмила. — А ты, мам, оказывается, неприхотливая. Много тебе не надо — и клеверу рада с земли, как…
Людмила запнулась, чуть не сказав лишнего.
— А какая разница между букетом за кучу денег и полевой травкой? В сумме, что потрачена?Она обняла Миколу, и в этот момент Людмила вдруг поняла, что счастье матери — это единственное, что действительно имеет значение, а годы — всего лишь цифры, которые не должны лишать человека права на любовь.
