«Не уходи: история одного пацана и одной ошибки»
— Артём, остановись! — сквозь рыдания прорвался мамин голос. — Прости… только не уходи…
Но отец уже запихнул в сумку свои небогатые пожитки и, не глядя назад, шагал к двери.
Я встал в проёме между коридором и залом, будто живая преграда. Мне было двенадцать, и я свято верил, что если просто не дам ему пройти, всё волшебным образом исправится. Разве мы не были идеальной семьёй?
Родители всегда смеялись над одними и теми же шутками, понимали друг друга без слов. Да, отец пропадал на работе, возвращался уставшим, но в те редкие вечера, когда мы все собирались вместе, я чувствовал себя самым счастливым пацаном на свете.
А потом — как снег на голову — измена. Мать закрутила роман с каким-то Серегой из бухгалтерии. Скандалы, битая посуда, слёзы. И вот он, отец, уже на пороге.
— Пап, не уходи! — вырвалось у меня.
— Посторонись. — Голос звучал чужим, будто из громкой связи в метро. Таким я слышал его только в рабочих переговорах.
— А я?.. — прошептал я.
Он молча отодвинул меня, как мешок с картошкой. Вышел. Хлопнул дверью. Всё.
Мать рухнула на диван, закрыв лицо руками. Я смотрел на неё и чувствовал, как внутри у меня что-то ломается.
Через две недели свалил и тот Серега. А мать осталась одна — с верным псом на цепи. То есть со мной.
Я начал пропадать на улице, связался с компанией, которую мама величала «отбросами». Пошли первые кражи, сигареты, спиртное. Нас с корешем Валеркой поймали, когда мы лезли в квартиру какого-то нувориша. Тот, как назло, оказался не Муму, а кавказцем с охраной. Нас скрутили и доставили в участок.
Когда отец вошёл в камеру, я его узнал сразу. Взгляд — будто лёд.
— Выходи. — бросил он.
— Иди к чёрту, — процедил я.
Он выволок меня, затащил в кабинет и дал затрещину. Две. Громко. По лицу.
— Сколько тебе, Сань?
— Сам не помнишь? — я усмехнулся, вытирая кровь.
— Потому что ты не мой! — взорвался он. — На твою мать я женился, когда она уже ходила беременная. Думал, справимся. А она… — он выругался.
У меня в голове словно что-то щёлкнуло.
— Кто тогда мой отец?
Он сунул мне платок, поставил воду и тяжело опустился на стул.
— Хрен его знает. Да и неважно. По документам ты мой. И алименты плачу. Но если продолжишь в том же духе — откажусь. Пусть сажают. Мне-то что?
— А Валерка?
— У него отец есть. Пусть вытаскивает.
Я уставился в пол. Мне стало стыдно. Не за себя. За всех. За мать. За отца. За то, что мы потеряли… и за то, как я сам всё профукал.
— Просто… больно. Я не знал, куда себя деть.
— Это не отмазка. Либо берёшься за ум, либо летишь в колонию. Малолетка — это пиздец, Сань. Ты туда не хочешь.
— Ладно. Попробую.
Когда я уходил, он крикнул вдогонку:
— И мать не костери. В разводе всегда виноваты двое. То, что я ляпнул про неё — забудь. С языка сорвалось.
— А вы… не сойдётесь?
Он горько усмехнулся:
— Нет. Это уже история.
Я ушёл. И ушёл от того, кем мог стать.
Бросить ту компанию было непросто. Валерку его отец вытащил, но тот сразу вернулся к старым делам. А я — нет. Я поставил цель. Простил мать. Зубрёжка, репетиторы, бессонные ночи.
И вот — подал документы в несколько ведомственных вузов. Мать орала:
— Это не жизнь! Посмотри на отца! Не жизнь!
А я смотрел. Помнил. И именно поэтому шёл туда.
Когда я окончил учёбу и получил лейтенантские погоны, приехал к отцу без предупреждения.
Он всё ещё был начальником отдела. Постарел. Поблёк. Но глаза… те же.
— Здравия желаю. Лейтенант Воронин.
Он замер.
— Санька?..
Мы проговорили долго. О работе, о жизни, даже о хоккее и ценах. Он предлагал «обмыть», но я отказался. Мне просто хотелось показать, что я смог. Что не опустился на дно.
Когда я поднялся уходить, он встал следом.
— Не уходи. Иди к нам. В отдел.
Я долго смотрел на него. Этот чужой и родной человек.
— Не уйду. Уйти я всегда успею.
Теперь мы работаем вместе. Он — мой начальник. Я — его подчинённый.
Но главное — он снова мой отец.
